Поединок
П. Осипов
Чуть брезжил январский рассвет. Я и егерь-волчатник Федор Степанович Куреев идем по зимней накатанной дороге. Скрипит снежок под ногами. Мороз небольшой, всего десять градусов. Идти легко и приятно. У каждого из нас на прочной тесьме широкие охотничьи лыжи, мы их тащим за собой, и на раскатах они легким стуком напоминают о себе.
Мы спешим к Поддубенскому лесу. Вчера вечером получили тревожное известие - волки преследовали лося.
Двое колхозников, возвращавшихся с воскресного базара, в двух километрах от Оленино, переезжая Крюков овраг, увидели, как сзади, не далее пятидесяти шагов, прошел большой лось. Он машистой рысью двигался по гребню оврага, пересек дорогу и, даже не взглянув на людей и лошадь, направился к Поддубенскому лесу.
Кумовья с удивлением глядели на идущего рысью лося, поражаясь легкости и скорости его хода, несмотря на рыхлый снег, прошедший накануне. Оба кума работали в колхозе конюхами (с прошлого года вышли на пенсию) и толк в животных понимали.
- Вот бы такого в упряжку! - воскликнул один из них, Ананий Васильевич.
- Да, такой бы мигом довез нас до дому. Только шапку держи! - с улыбкой подтвердил другой, Василий Егорович.
Но... их восхищение лосем и веселое настроение мгновенно сменились испугом - по следу лося, щуками ныряя в рыхлом снегу, бежали три волка.
Передний, очень крупный волк, остановился посредине дороги. К нему присоединились еще двое. Они пристально и совершенно безбоязненно глядели на оторопевших возниц и всхрапывающую лошадь.
Первым не выдержал кум Ананий. Зычно гаркнув, он с размаху стеганул кнутом храпящую лошадь - и та понесла сани. От неожиданного рывка кум Василий чуть не вывалился из саней, при этом упал на спину, потерял шапку и рукавицы, а Ананий все гнал и гнал лошадь, которая и без того, напуганная волками, бежала в полную прыть.
Стало смеркаться, когда кумовья остановились у дома Куреева и вошли в избу.
- Степаныч! Беда! - пробасил Ананий. - Волки! Еле-еле удрали... Вот... - При этом он указал рукой на Василия: - Вишь, без шапки остался... Не понеси лошадь - сожрали бы! А шапку и рукавицы - того... разорвали. Вон-н-на он-н-о как!
Федор Степанович с улыбкой глянул на Василия и спросил:
- Василий Егорович! Это как же так, волки сорвали с тебя шапку, сняли рукавицы и больше ничего?
- Асподь бог, ничего! А уж шапка и рукавицы не-е-е ведаю... стало быть, там... на дороге. Что уж было - не помню. Страх-то, какой! Волки - не жеребята. Истина!..
Расспросив обоих кумовьев, где это случилось, Федор Степанович предложил мне:
- Пойдем с рассветом, проверим. Дыма без огня не бывает,
И вот мы подходим к Крюкову оврагу. Дорога входит в него под углом, градусов под сорок пять, и, дойдя до его середины, поворачивает влево и наискось поднимается на левый склон. Как только мы подошли к первым кустам на краю оврага, слева на обочине увидели шапку, а чуть поодаль и рукавицы. Волчьих следов не было.
- Хватили лишнего. Вот и показалось им небо с овчину! - сердился мой спутник на своих незадачливых соседей-кумовьев.
- Что-то они все-таки видели! - возразил я.
- Посмо-о-трим! - неопределенно ответил Куреев, укладывая в вещевой мешок шапку и рукавицы.
Мы пошли дальше, внимательно осматривая снег справа и слева от дороги. По рассказу кумовьев, они видели лося и волков в овраге, а мы прошли его почти весь, и, кроме заячьих да лисьих, ничьих следов не было. И только поднявшись по дороге на противоположный склон оврага, увидели след лося и волков. Следы шли по гребню оврага по направлению к Поддубинскому лесу.
Федор Куреев - опытный егерь-волчатник, да и я не новичок. Осмотрев следы, поправляя и дополняя друг друга, мы сравнительно быстро разобрались: волков было три, а лось - довольно крупный бык; волки, действительно, вышли на дорогу, остановились, потоптались и трусцой пошли по следу лося. Нападать на людей и лошадь не думали, это уж досужий вымысел двух не очень-то храбрых кумовьев.
- Пойдем тропить! Волки явно идут за лосем. Уверен - с ходу, так просто они его не возьмут. Бык в силе - оторвется, а если и кинутся на него, отобьется. Для такого быка опасен из этих троих - материк да волчица, если осмелится, а прибылой не в счет. Лося волки берут особым приемом, а тем более - крупного. Я уж не раз проверял их разбой. Знаешь, как они делают первую хватку взрослому лосю? - спросил меня Куреев.
- Самому проверять троплением не приходилось, а видеть тем более. В литературе сведения разные и не очень систематизированные. Ответить точно затрудняюсь, - честно признался я, надеясь услышать от опытного волчатника новое и интересное, - и не ошибся.
Федор Степанович внимательно посмотрел на меня, улыбнулся и сказал:
- Спасибо за откровенность! Вот что я тебе скажу: видишь, они бегут трусцой, не спеша, их цель - не загнать и не беспокоить лося до поры до времени. А вот когда он будет жировать, да еще под шумок леса, при ветерке,- подобраться к нему как можно ближе и сзади. В момент скусывания лосем побегов именно матерый нанесет лосю неожиданную и тяжелую рану. Он сделает хватку в промежность, при этом зачастую вырывает половые органы. Получив такую рану, лось и полкилометра не пробежит, он ляжет в снег или остановится. Остановившись, от слабости качается, пока не свалится окончательно. Что характерно: волки спокойно идут за таким раненым лосем и даже не делают попытки напасть на него. Если лось встал, то они лягут и ждут, пока он обессилит. Этот момент звери угадывают точно - лось уже не способен к сопротивлению.
- Вот так волки берут лосей. Понятно? - закончил свое пояснение Куреев.
- Это понятно. Не ясно другое: как волк в момент жировки сторожкого лося подбирается к нему так близко?
- О! Это делает всегда опытный матерый. Он хорошо понимает: лось, жируя, идет обычно против ветра, а в момент скусывания ветвей у него притупляется слух, особенно тогда, когда он тянется к ветвям, которые повыше. Этого-то момента и ждет материк. Теперь понимаешь, почему лось не чует волка и не слышит, как он передвигается? А волк подбирается к лосю именно в такие моменты: лось замрет, слушает - волк затаивается за кустом, кочкой, пнем, глядит зорко, не шевельнется; лось начнет скусывать побеги - волк, извиваясь, ползет, прикрываясь кустами, пнями, валежниками. Вот так они и сближаются. Улучив нужный момент, волк бросается. А бросается! Резко, как пружина, и хватку делает одну - смертельную, и, заметь, - редко промахивается. С такой раной лось уже обречен.
Вот так-то! А теперь становись на лыжи, и в путь. Будем читать лесную грамоту - следы, а они все расскажут. Харчи у нас есть, в случае задержки переночуем у нодьи.
И "грамоты" зверей рассказали...
Следы лося, бугристые, шли вдоль оврага. Он двигался, не останавливаясь. Волчьи следы тянулись параллельно лосиным, след в след, и порой так аккуратно, что не поймешь: один волк шел или несколько. При движении они пользовались местами, где снег был сдут и глубина минимальная. В нескольких местах волчьи следы пересекались старыми русачьими следами. На них волки не обращали внимания. Но вот их следы пересеклись со свежим русачьим следом. Заяц шел с поля на лежку, и это волки определили точно. Следы их разделились: матерый пересек овраг и пошел его правым склоном; волчица двинулась левым, а прибылой рыскал в середине оврага и его ход был не хуже любой, хорошо поставленной легавой - челноком. Он прочесывал все подозрительные места: пни, вымоины, коряги, валежины и пучки прошлогодней крапивы, торчавшей вершинками из-под снега.
Поразительно! Прибылому нет еще и года, а он четко ищет русака и куда лучше, чем охотник-зайчатник, определяет его место лежки.
От дна оврага, ближе к его правому склону, лежала поваленная бурей старая черемуха. Под ее вершиной и устроился на лежку русак. Прибылой почувствовал зайца метров за тридцать. Он припал на живот, затем прополз метра два влево, и... русак вскочил, кинулся на правый склон оврага и в тот момент, когда он выскочил на гребень, был схвачен матерым.
Как четко! Классическое распределение обязанностей: загонщик - прибылой, матерые - ловцы.
Волчица на махах пересекла овраг, прибылой тоже - и заяц быстро был разорван и съеден. Трудно только точно определить: кому сколько досталось? Предположительно: больше волчице, чуть меньше - волку и небольшая толика - прибылому.
Затем волчьи следы отклонились от лосиных и, к моему удивлению, потянулись к деревне, до которой не было и двух километров. Я спросил Куреева - почему.
- А ты подумай и догадайся сам, - смеясь, ответил егерь.
Но сколько я ни думал, ответа не нашел. Тогда Федор Степанович пояснил:
- Так уже густые сумерки. Волки голодны. Что им заяц на троих. Вот и пошли к деревне. Там что-нибудь перехватят.
- Выходит, что лося они оставили в покое?
- Нет. Они найдут его, потому что знают, где он будет жировать. Мне думается, лось в мелочах Поддубенского леса, и волки это знают не хуже меня. У них поразительная ориентация. Вон видишь лесной клин, идущий от деревни к лесу?
- Вижу.
- Вот по нему волки и пойдут в Поддубенский лес. Можно смело идти туда, их вход будет там. Но интересно посмотреть, чем разживутся волки около деревни? Давай пройдем - крюк не очень большой...
И мы пошли.
Интересно разбирать волчий поиск, особенно когда рядом опытный волчатник. Это тропление вызвало у меня любопытство еще и потому, что представлялась возможность выяснить некоторые малоизученные особенности биологии волков, их иерархическое поведение и согласованность в действиях при добыче такого крупного зверя, как лось.
Идем вдоль следов. Вся троица движется след в след, и опять трудно определить, один прошел волк или трое, так аккуратно звери ставят лапы. Вот следы вошли в обширный кустарник с прошлогодними кучами хвороста. Впереди волчица, за ней прибылой, замыкает шествие матерый. Перед входом в кустарник волчица остановилась; встал и прибылой. Матерый обошел их справа и тоже остановился. Волчица пошла влево, прибылой остался на месте и сел. Матерый двинулся вправо. Повторилась та же картина, что и в овраге с русаком, с той лишь разницей, что в кустарнике зайцев не оказалось, хотя прибылой усердно рыскал по кустарнику и проверял почти каждую кучу хвороста. В двух местах он поймал мышей и... все. Зайцев не было.
Интересная деталь: оба матерых шли впереди рыскающего между ними прибылого метрах в сорока и внимательно наблюдали за ним. Как только прибылого что-либо заинтересовывало (по следам видно, что прибылой останавливался, переходил на крадущийся шаг, словил двух мышей), матерые тоже останавливались, глядели на прибылого, а волк дважды ложился - затаивался.
Не доходя до крайних домов метров пятьсот, волки остановились. Они стояли, смотрели и слушали. Затем матерый пошел вправо, в обход деревни, а волчица и прибылой - влево. Матерый шел трусцой, на которой он практически неутомим. Зверь периодически останавливался, вслушивался в звуки ночи и, дойдя до протоптанной от крайнего дома к скирде сена дорожки, остановился. Здесь он что-то почуял, сделал прыжок за повалившийся плетень и залег.
По дорожке шел мужчина в подшитых валенках, рядом с ним трусила небольшая дворовая собака. Мужчина шел с ведрами к колодцу, который находился на полпути между домом и скирдой сена. До волка от колодца было не более двадцати метров.
Мужчина набрал воды, собачка от него не отходила, и они пошли к дому.
Матерый встал, прошел задворками полдеревни и, выйдя на широкую дорогу, остановился, посидел. Было тихо, по дороге никто не шел и не ехал. Потоптавшись, волк двинулся в обход деревни вдоль заборов, обследуя сараи, но, не найдя поживы, вышел к мосту через реку, перешел мост и сел в ожидании волчицы и прибылого на другой стороне реки. Разжиться ему ничем не удалось.
Волчица и прибылой тоже обошли деревню безрезультатно. Звери немного покопались в отбросах и, не найдя ничего съестного, вышли к матерому. Волчица обнюхалась с матерым и первая пошла вперед, направляясь к лесному клину, который вдавался от основного леса ближе к деревне. Они явно шли к следу лося.
Не доходя метров десяти до лосиного следа, волки повернули по его ходу и ускорили бег...
У мелочей чернолесья лось остановился, осмотрелся и стал жировать. Он скусывал молодые побеги осин, а одну, пропустив под грудью между передними ногами, пригнул, та сломалась, и он обглодал почти всю ее кору и съел концевые веточки. Затем спустился в низину и долго бродил по тальникам, питаясь их побегами. Насытившись, лось вышел к опушке леса и лег у корней поваленной ели, выворотень служил ему защитой от ветра. Пригнув голову к передним ногам, зверь стал похож на большую муравьиную кучу. Ночь кончалась, наступал зимний день. Лось дремал, чутко фильтруя звуки леса. В голосах птиц, в шуме ветвей от ветерка, в падении шишки с ели не было ничего подозрительного, и он продолжал дремать.
Но вот тревожно застрекотала сорока. Лось поднял голову, чутко вслушиваясь и усиленно втягивая воздух ноздрями. Ничего он не увидел и не услышал, но опыт и инстинкт подсказывали: так сорока стрекочет неспроста. Больше он голову не опускал, а смотрел, слушал и нюхал набегающие струи воздуха, стараясь уловить в них чуждое, настораживающее. Но ветерок доносил только привычные запахи хвои - ели, сосны, можжевельника - да настой осины, березы и терпкого тальника. Порой они смешивались с другими лесными испарениями, которые не вызывали чувства тревоги, наоборот,- успокаивали. Но сорока, перелетев ближе, вновь тревожно застрекотала. Это сильно встревожило лося, он мгновенно встал, всматриваясь под деревья, на которых стрекотала сорока, перелетая с одной вершинки на другую. Зверь понял: под деревьями кто-то есть, и тут слабый ветерок, от которого он был прикрыт выворотнем, донес еле уловимый запах волка, извечного врага, хитрого, коварного и опасного. Когда лось лежал за выворотнем, струи воздуха, обтекая эту преграду, не доносили до его чуткого носа запахи волка, к тому же тот подбирался чуть сбоку и сзади. Но как только он встал, сразу понял - волк сзади, слева.
Лось тревожно и гневно всхрапнул, тело его напряглось, он сделал три больших скачка на поляну, стараясь уйти от препятствий. Впереди и справа он увидел волков. Опыт подсказывал, что видимые звери представляют меньшую опасность, чем тот, запах которого он уловил позади себя. Лось понял: реальная опасность сзади. Резко развернулся и увидел его - сильного, злобного. Их взгляды встретились. Огромная, пружинистая, мощная фигура лося с нервно вздрагивающими сильными мышцами, с вздыбленной шерстью на загривке и холке, его налитые кровью глаза свидетельствовали: лось будет драться насмерть, и горе тому, кто осмелится приблизиться к нему. Он гневно "фукал", тряс головой и зорко смотрел направо и налево, где застыли волки, озадаченные такой решимостью. Матерый стоял около выворотная. Передними лапами он встал на валежину, припорошенную снегом. Перед его был приподнят. Широкая грудь, толстая шея, крепкие, не знающие усталости лапы прочно держали сильное, мускулистое тело. Покатая спина, низко опущенные ребра, поджарый живот подтверждали силу и мощь зверя.
Матерый изучающе смотрел на лося. По вине волчицы и прибылого была потеряна внезапность, удобный момент для хватки. А теперь или предстоит упорная борьба, или надо выждать, дать успокоиться лосю, и тогда сделать одну-единственную, безопасную для него, смертельную для противника, хватку. А значит, и добыть пищу, в которой так нуждались волки.
Искушенный в жизни и борьбе за существование матерый так бы и поступил, несмотря на голод. Но волчица... Нетерпеливо-требовательно, обежав по кромке поляну, на которой стоял разгневанный лось, она приблизилась к матерому и, злобно на него рыкнув, встала рядом. Ее горящие глаза, весь вид и поведение подталкивали волка к борьбе.
Видя, что тот все еще стоит в нерешительности, волчица просительно взвизгнула, сделала несколько шагов вправо, вновь вернулась к нему, подошла вплотную - плечо в плечо, и... матерый решился.
Трудно сказать, какой информацией обменивались волки - звуковой, зрительной, осязательной? Скорее всего, совокупностью всех плюс манерой поведения. Но, судя по действиям, они отлично поняли друг друга.
Волк остался на месте, волчица пошла вправо - обходить лося, прибылой - слева, он делал короткие перебежки, не выходя на опушку поляны. И лось оказался окруженным с трех сторон. Увидев, что волчица справа, а прибылой слева заняли свои места, матерый осторожно двинулся к лосю. Он шел пружинистым, расчетливым шагом, следя за каждым движением противника. Волк знал, что, как только он приблизится на расстояние двух-трех больших прыжков, сзади на лося кинется волчица. Она отвлечет внимание, лось повернется к ней, будет пытаться настичь и ударить передними ногами. В этот-то момент матерый и кинется на него сзади. Но произошло все не совсем так, как этого ожидал матерый и как случалось раньше в подобных ситуациях.
Как только матерый занял исходное положение, волчица кинулась на лося, но тот вместо того, чтобы повернуться к ней, неожиданно кинулся на матерого - тот еле успел, в два огромных прыжка, скрыться за большой осиной. Затем лось круто развернулся, и не успевшая затормозить волчица чуть-чуть не угодила под его передние копыта. Ее спас пень, припорошенный снегом. В последнее мгновение она уперлась в его основание всеми четырьмя лапами и, как пружина, отскочила вновь, а удар лосиных копыт пришелся в пень. Удар был настолько силен, что половина пня откололась, и скользнувшая по отколотой части правая нога лося все-таки достала волчицу а правое бедро, отчего ее зад откинулся чуть в сторону. В три прыжка она отбежала к трем, рядом стоящим осинам. На это ушло всего несколько секунд. Матерый видел, как в момент удара лось широко расставил задние ноги, что самое уязвимое место - промежность - открыто и... ринулся, целясь туда. Но опять лось опередил его на какую-то долю секунды, успел отвернуть. Зад и клыки матерого полоснули по правому бедру, порвав кожу. Лось от боли громко "фукнул", резко развернулся и правым копытом передней ноги нанес скользящий удар, выбив клочки шерсти из правого плеча матерого.
От второго удара волк успел увернуться и бросился в кустарник, который отделял эту поляну от другой, более широкой. Лось кинулся за ним и настиг бы матерого, но тот круто вильнул влево, за большую осину, которая росла на опушке большой поляны.
Тем временем волчица скачками бежала вслед за лосем, преследующим волка, но хватку сделать не смогла из-за бешеной скачки и мешавших кустов. Прибылой трусил чуть сбоку, но попытки атаковать не делал. Лось, прекратив преследовать матерого, выбежал на середину полянки и вновь встал, готовый к битве.
Как он был грозен! Сильные, пружинистые ноги, вздрагивающая и переливающаяся мускулатура, вздыбленная шерсть на спине и холке, чуть пригнутая голова на могучей шее, горящие глаза, приоткрытый рот, из раздувавшихся ноздрей вырывалось шумное дыхание.
Его могучая фигура говорила о силе и мощи, о неукротимой жажде жизни, за которую он будет драться до последнего вздоха.
Это почувствовали волки, особенно матерый. У него еще саднило плечо от лосиного удара ногой, но боль была небольшая, она скоро пройдет - это волк знал. Упорство, изворотливость и агрессивное поведение лося насторожили матерого. Надо было искать пути более хитрые, чтобы нанести противнику смертельную рану с меньшим риском, заставить его ошибиться.
Волк знал: лось не хищник, у него нет таких острых и сильных зубов, он менее подвижен в лесу, среди кустарников, деревьев и валежин. Волк понял: лося на поляне им не взять. Имея простор, тот отобьется. Прибылой - не помощник, и надеяться можно только на себя да волчицу, которая вновь будет отвлекать на себя внимание и даст ему возможность нанести врагу смертельную рану.
И вновь три волка окружили лося с трех сторон. Но тот совершенно не обращал внимания на прибылого, постоянно же следил за матерым и волчицей. Лось тоже понял: самая большая опасность - это волк-материк. Его-то и не выпускал из поля зрения, и только скашивал глаза, чтобы определить, где волчица.
И опять, как по шаблону, повторилась имитация нападения волчицы, и когда лось к ней повернулся, чтобы встретить ее ударом передней ноги, волк кинулся сзади. Но лось разгадал его маневр и опять сумел опередить, успев вильнуть влево задом, - и зубы волка, даже не задев его, звонко клацнули. На сей раз волк целился в левый пах, чтобы одним сильным рывком прорвать брюшину живота лося, но... опять неудача. На сей раз матерый чудом спасся от смертельного удара. Замешкайся он на десятую долю секунды - и был бы расплющен передними копытами лося.
Борьба ожесточилась. Она измерялась в сантиметрах и долях секунды. Кто первый допустит ошибку, будет жертвой.
Уже сменилось третье место ожесточенного поединка. Лось в третий раз, преследуя промахнувшегося матерого, вышел на широкую луговину, за которой начинался овраг. И здесь, на этой луговине, и решилась судьба - кто кого! Завертелась бешеная карусель. Волки сменили тактику. Они быстро обегали лося: матерый с правой стороны, волчица - с левой. Их цель - на кругах, уловив момент, вцепиться лосю в бок и порвать брюшину. Волчица первой, улучив минуту, попыталась это сделать, но ее клыки только скользнули по шерсти и твердой коже лося. Мгновенно повернувшись, лось отбросил волчицу в сторону левым бедром - она дважды перевернулась. В эту секунду матерый кинулся к правой стороне лосиного живота. Он четко определил момент, он знал, что не промахнется. Волк слил воедино всю силу своих мышц и сделал бросок. В тот решающий миг, когда, спружинив задние и передние лапы, он был готов кинуть свое тело к цели, его задние лапы оказались на краю небольшой вымоины и в момент толчка скользнули. Бросок не получился. Волк потерял какую-то долю секунды, и... в следующее мгновение в его правый бок ударило могучее копыто лося.
Страшная боль пронзила тело материка. Он извернулся, ему еще хватило сил кинуться под сваленное бурей дерево. Потом он кубарем скатился по склону оврага в замерзшую водомоину, из которой встать уже не мог: силы покидали зверя.
Главная >> Литература >> Поединок
Литература об охоте, природе, рассказы
ПОИСК ПО САЙТУ:
Использование материалов сайта возможно при размещении активной ссылки
©2009 -2022. Охота и природа - Информационный портал
Новости охоты, рыбалки. Реклама
А лось? Он был в ярости. Когда его удар пришелся по волку, он понял, битва выиграна, основной враг повержен и, если бы не мешавшее поваленное бурей дерево, под которое нырнул смертельно раненный матерый, он бы истоптал его. Бока великана тяжело вздымались, он чуть повел головой и увидел стоявшую слева сзади волчицу. Злобно "фукнув" и мотнув головой, лось скачками ринулся на нее. Волчица не мешкая нырнула в подлесок. Лось - за ней. Справа была поляна, слева и прямо - редкий осинник, и если бы волчица побежала туда, лось настиг бы ее. Но та поняла, что спасение - на крутом склоне оврага, густо поросшего кустарником и деревьями. Только там она может спастись от разъяренного лося.
Когда лось приблизился к опушке, волчица в три прыжка скрылась за густыми кустами черемухи. Но лось всей массой проломил их, и опять его передние копыта едва не достигли ее. По инерции лось проскочил метров пять за кусты, и это дало волчице возможность развернуться на сто восемьдесят градусов и броситься к оврагу. Лось, не раздумывая, кинулся за ней.
Чтобы достичь склона оврага, волчице нужно было пересечь поляну или же обойти ее густым кустарником, но, поняв, что густой, хотя и невысокий кустарник - не препятствие для лося, она решилась на рискованный бег через поляну, чтобы скрыться под поваленным бурей деревом и затем, прикрываясь деревьями, скатиться по склону оврага и уйти. Очевидно, лось разгадал ее действия. Он перемахнул через кустарник и на прыжках сделал попытку догнать ее. Он так сильно отталкивался от земли ногами, что были видны клочки дерна, вырванные из-под снега могучими и острыми копытами.
Но и волчица неслась как сумасшедшая. Она понимала: успеет нырнуть под поваленное дерево - спасется, не успеет - смерть. И неслась, вкладывая в прыжки всю силу и мощь тренированных мышц сильного пружинистого тела. До поваленного дерева оставалось не более пяти больших прыжков. Лось настигал ее. Она слышала его храп и тугие удары копыт о заснеженную землю. Страх прибавил силы, и, растягиваясь до предела, волчица наддала, увеличив расстояние между прыжками. Сейчас ее жизнь зависела от той, ничтожно малой доли секунды, которую она должна выиграть. До спасительного, поваленного бурей дерева осталось три прыжка, два, один, и... она молнией проскользнула между сучьями, на которых, опираясь, лежало дерево. В последнее мгновение, проскакивая под деревом, волчица скорее почувствовала, чем увидела, как могучие копыта лося, пробив сучья и поросль, слегка задели ее. Удар был скользящий, боли и травмы не причинил. Она слышала треск сучьев и глухой удар о ствол поваленного дерева, но... это все позади, она спаслась, она знала: дерево - препятствие для лося и она выигрывает несколько спасительных секунд... Не меняя скорости бега, волчица устремилась к оврагу, перебежав который она уйдет от лося. Ее острый взгляд, умеющий замечать все, заметил следы матерого, и, не раздумывая, она пошла по ним. Только на гребне оврага вдруг резко затормозила, увидев, что след волка необычен. Здесь матерый, теряя силы, волочил парализованный зад, а справа и слева разбрызгивал кровь, шедшую горлом. Волчица резко свернула влево и, пробегая рядом с ямой-вымоиной на дне оврага, обнаружила волка, лежавшего на дне. Она видела его только мгновенье, краем скошенного взгляда, но сразу поняла, что тот погиб.
Не задерживаясь, волчица поднялась на вершину противоположного склона, остановилась, повернулась мордой к следу. Увидев, что погони нет, и еще раз взглянув на неподвижно лежавшего волка, она трусцой побежала в густой ельник, по пути хватая разгоряченной пастью снег.
Лось не дал бы волчице уйти, но удар о дерево был сильным, он сбил и без того прерывистое дыхание, и лось стал... Его бока ходили ходуном, как кузнечные мехи, с губ срывалась пена, он фыркал, крутил, как лошадь, головой, разбрасывая сгустки пены. Ярость еще не прошла, и шерсть все стояла дыбом. Лось огляделся, ища третьего волка, и, нигде его не обнаружив, легкой рысцой обежал поляну, внимательно всматриваясь в редкий осинник. Не найдя прибылого, он остановился, прислушиваясь и зорко глядя вокруг. Было тихо, и только две беспокойные сороки стрекотали, перелетая с дерева на дерево, да одинокий ворон своим "кру-кру" известил собратьев, что жертва есть, лежит на дне оврага.
Лось схватил ртом с пня немного снега и спокойным шагом пошел в глубь осинника. Зверь знал: стоять на стылом воздухе нельзя, он разгорячен, а в движении будет постепенно приходить в норму. Так подсказывали ему инстинкт и жизненный опыт. Лось ушел и уже не видел, как двое охотников вышли к месту схватки, как они разбирались в следах.
А матерый был еще жив, несмотря на тяжелейшую рану. Лось перебил ему три ребра, и среднее ребро острыми краями прорвало легкое, задело сердце. Был затронут позвоночник. Изо рта шла кровь. Жизнь уходила из сильного тела. Волк несколько раз поднимал голову, пытался встать, но тело слабело, и он его почти не чувствовал.
Последний раз подняв голову, волк увидел двух сорок и сидевшего на вершине ели ворона. Его взгляд затухал. Роняя голову, он уже не видел двух охотников, стоявших на склоне оврага и с удивлением глядевших на него.
Охота и охотничье хозяйство, 1985 г., № 1