Не проспал ли? — была первая мысль, когда я открыл   глаза и глянул в   затуманенное окно.

Одевшись, взяв ружье и пару тетеревиных чучел, я вышел в сад. На темно-голубом небе светила луна, кое-где виднелись крупные звезды. В воздухе пахло сыростью земли, прелыми листьями.

За садом расстилалось поле, местами покрытое еще не растаявшим снегом. Я направился к лесу. Путь лежал через глубокий овраг, по дну которого бежал с белыми узорчатыми окрайками небольшой ручеек. В ручье трепетало серебряное веретено от упавшей в него луны. Не успел я приблизиться к воде, как с противоположного бережка с шумом и резким криком: гек! гек! вылетел бекас.

Поднявшись на бровку оврага, я неожиданно для себя оказался на опушке леса. Узкая дорога, усыпанная прошлогодней листвой, терялась за оголенными стволами и кустами орешника.

Лес был полон пробуждающейся, жизни. Шурша, пробивались через прошлогодние листья щетинки молодой травы, в малиннике пищала мышь и ворошила старую листву, временами  слышался свист певчего дрозда. Где-то вверху в густых ветках скрипела сова. А над лесом высоко в небе блеял барашек-бекас.

Над самой моей головой, свистя крыльями, пронеслась пара кряковых уток. На болоте робко тянули свою песенку кулички:  кули! кули!

Вот я вышел на небольшую полянку, в кустарнике виднелся шалаш. Вытаскиваю из сумки тетеревиные чучела, сажаю их на приготовленные колышки и тут же залезаю в шалаш.

В небе все еще слышалось отдаленное блеяние барашка, да где-то далеко, далеко крякали утки...

Сделав в шалаше небольшое отверстие, я стал наблюдать за местностью, открывшейся мне из укрытия. Месяц померк. Небо посерело. Вслушиваюсь в настороженную тишину. Вот справа в стороне от шалаша послышалось знакомое хорканье и цыканье. За первым вальдшнепом через поляну протянуло еще несколько почти над самым шалашом. Напрасно я напрягал зрение, чтобы увидеть вальдшнепов, птиц не было видно, зато всюду слышны их голоса. Казалось, что вальдшнепы летят везде: и вдоль поляны, и поперек, и по краям. Наконец, в тумане послышалось долгожданное чуфы... чуфы, возвещавшее о начале тока. На опушке отозвался петух, за ним другой, еще и еще...

Чтобы подзадорить токовиков, чуфыкнул несколько раз и я. Еще азартнее кругом закричали петухи. Среди криков самцов послышалось сначала робкое, тихое, как бы выходящее из-под земли, гуркование токовика, которое постепенно все усиливалось и усиливалось. За первым, начавшим бормотать косачом в  разных местах  поляны  загурковало  сразу  еще несколько тетеревов.

Казалось, вся земля кругом гудела, а с нею гудел и лес... Внимательно всматриваюсь, напряженно ищу в сером сумраке глазами токующих тетеревов, но, как на грех, ничего не вижу. Вот мелькнуло какое-то белое пятно... Дрожащей рукой осторожно беру ружье за шейку и, приложив к плечу, навожу стволы на то место, где только что показалось белое пятно.  Показавшись, пятно тут же исчезло.

— Что это может быть? — подумал я.— Видно, токующий петух кружится на одном месте и мелькают его белые подхвостные перья,— мелькнула мысль. Снова, приложившись к ружью, поджидаю мелькания белых подхвостных перьев. Но в это время как раз тетерева замолкли и с шумом полетели в сторону. На. мгновение ..токовище утихло.— Кто-то, наверное, спугнул петухов. Не лиса-ли? — подумал я.

Я все ждал подлета тетеревов к шалашу, но они теперь уже бормотали вдали/ И снова через несколько минут их песня оборвалась. Послышался шум летевших птиц, и вскоре почти рядом с шалашом опустились на землю четыре петуха. Я не шевелился и ждал, когда птицы забормочут. Вскоре один петух, вытянув вверх шею, крикнул: чувшь! Затем взвился столбом и отпрыгнул в сторону, как бы чем-то  недовольный.

Я стал было уже наводить на певуна ружье, как вдруг мое внимание захватило что-то пестрое, двигающееся в направлении к тетереву.

Это была рысь. Перезарядив ружье картечью, начинаю выцеливать зверя. Маленький шарик мушки прополз через небольшой кустик с пушистыми метелочками прошлогодней овсяницы и на секунду остановился перед носом хищника. Стреляю... Как подброшенная пружиной, в воздухе взвилась рысь. Мелькнув за кустиком дикой смородины, она мягко шмякнулась о землю и замерла.

Из-за леса медленно выплывал диск солнца. На седой от мороза траве, вытянув задние ноги и согнув передние, лежала рысь.