На выводок диких уток налетел ястреб-тетеревятник. Утята забились в камыши, а когда стих клекот хищника, они начали звать мать. Но она не отзывалась: утка попала в когти пернатого хищника.

Лесник, видевший это происшествие, поймал осиротевших утят и трех из них подарил мне.

Вскоре я выехал домой в г. Урицк, под Ленинградом. Вместе со мной этот немалый путь проделали и маленькие утята. Возле моего дома в саду есть небольшой искусственный пруд. Я затянул его металлической сеткой, пустил в него своих маленьких пленников и настойчиво приучал их к рукам.

Когда прудик замерз, я перевел своих питомцев в теплый сарай. Здесь, на новой «квартире», мы по-настоящему подружились; утки стали брать корм прямо из рук. Весной дикая утка снесла одиннадцать яиц и все их высидела.

Я снял ограждающую пруд сетку: ведь селезень и утка не могли улететь от своих утят. К тому же они чувствовали себя на пруду, как «дома». Селезень строго охранял малышей. Достаточно было появиться кошке или собаке, как он подавал тревожный сигнал и утята мгновенно бросались врассыпную, прятались. Это выглядело потешно, так как утенок прятал под листья только голову.

Утята обычно удирали от меня. Но когда мне все же удавалось поймать кого-либо из них, в ту же минуту его головка повисала, глаза закатывались, ножки мотались. Всем своим видом утенок говорил, что он мертв. Однако стоило положить его на траву, как малыш мгновенно оживал, плюхался в воду и старался как можно дальше нырнуть.

В ту осень взрослые утки «ходили» со мной на охоту, отлично несли обязанности подсадных.

Ю. АВЕРЧЕНКО

г. Ленинград